«Мудрец однажды вынес свой вердикт,
Что лучшее хорошему вредит…
Не то, чтобы не нужно нам старание,
Умения развивать и расширять познания;
Но важно помнить и о чувстве меры;
Чтоб избежать уныния и химеры…»

Такими словами неукротимый скиталец Вольтер начинает свою поучительную повесть «Ханжа». И надеюсь, что даже в моем вольном переводе вы узнали старинный афоризм, который великий французский философ облачил в привычную нам форму.

Но истина ли, что лучшее – враг хорошего? И каким был бы мир, если бы не постоянное стремление людей узнавать новое, совершенствовать, воплощать даже самые фантастические идеи? Возможно, мы бы и сейчас довольствовались нехитрыми трапезами, сидя вокруг костра в мрачных пещерах, и как бы тогда французам – из чистого прагматизма пожелавшим создать имитацию голландского сыра – удался шедевр? Ведь появление на свет Мимолета – неоспоримое доказательство того, что лучшее может оказаться просто гениальным!

Очень часто мое знакомство с очередным неординарным сыром случается при не менее интересных обстоятельствах. Что же касается Мимолета, то я пыталась вспомнить, как впервые купила этот сыр, но память не сохранила никакой, пусть и банальной, истории. И уж совсем удивительно, как долго я могла не замечать в витринах этих искрящихся радостью янтарных долек.

И я уже писала о том, что происхождение нашего рыжего в сердце героя – нетрадиционно для Франции, а все потому, что этот сыр – и достаточно молод, и изобрели его не средневековые монахи, и даже не пронырливые крестьяне. И для покорения Парижа ему не пришлось ждать годы, чтобы от столичного города наконец-то проложили дорогу к затерянной среди бескрайних лугов маленькой северной деревне в сто жителей, куда бы с визитом пожаловал влиятельный вельможа.

Тогда бы все – и стар и млад – радушно бы встретили его у деревенских ворот и вручили бы свои нехитрые дары – корзины с сыром, хлебом и вином. А он, пораженный вкусом и ароматом диковинного угощения, еще долго бы рассказывал о сыре своим высокопоставленным друзьям, а, может, и самому королю.

И если красивой легенды о возникновении Мимолета не существует, ее стоило бы сочинить, поскольку правда – не слишком лицеприятна. Французы просто хотели скопировать голландский Эдам! И кто бы мог заподозрить непревзойденных мэтров сырного искусства в подделке? Ведь если Шарль де Голль – первый президент Пятой республики – в свое время сказал, что не может проиграть войну государство, где производят больше 365 сортов сыра, то сейчас их – около двух тысяч.

Фантазия мастеров поражает многообразием цветов, форм и текстур – здесь и огромные колеса, и пушечные ядра, и малютки-пирамидки, и сердечки. А вообразите небольшие головки козьего сыра в виде груши с пикантным названием «Грудь кормилицы». Фромажеры обещают, что вкус его – такой же прекрасный, как и форма, и пусть вас не смущает бугристая сизая корочка, покрытая золой и островками плесени 😉

При этом, сами французы зачастую знают либо самые популярные экземпляры, либо специалитеты своего региона. Они говорят: «Одни сыры – обычны на вид, они – округлые, с плотной мякотью и гладкой поверхностью. Другие же – как устрицы, уродливы снаружи, но божественны внутри».

Вот и Мимолет, в старости – покрытый ороговевшей серо-коричневой кожурой, на самом деле – изысканный деликатес. Хотя задумывался он как полумягкий сыр (попробуйте повторить вслух, как мелодично звучит miiiii-molette), способный заменить полюбившийся французам импортный. Поразительно, но факт, что им – при всем гастрономическом разнообразии – мог понравиться заграничный продукт, ведь этот народ всегда отличался некоторой настороженностью к чужакам.

Возьмем, например, иронический словарь «Европа: можно ли на самом деле доверять иностранцам?», вышедший накануне объединения, где автор прошелся по всем странам-соседям, не забыв и Голландию с ее сырами: «Это правда, что наши друзья – превосходны в вареных сырах. Но когда они берутся за ферментированные, то маслобойка валится из рук, а если доходит до плесени, от страха все разбегаются. Поэтому, горе-коммерсантам не стоит беспокоиться. Никто лучше нас не заразит сыр бактериями!» 🙂 )

Вот уж небылица! Голландцы никак не кажутся людьми, жаждущими чужой славы, и уже много веков делают все те же традиционные Эдам да Гауду. И если для нас эти сорта зачастую представляются какими-то невыразительными брусками на прилавке («Дайте то, что точно расплавится в пицце»), то на их родине различают вкусовые оттенки той же Гауды на каждом этапе ее созревания. И чем старше она становится, тем полнее и ярче раскрывается ее букет, являя оттенки какао, жженого сахара и даже ананаса. А маслянистый, сладкий Эдам стал обретать популярность еще на рубеже 14-15 веков, и через двести лет его аккуратные круглые головки, покрытые красным или желтым парафином, по воде доставлялись во все крупные порты Европы.

Хотя, и северяне – не безгрешны. Вспомните, что стало подоплекой изобретения Маасдама. Там тоже – не все так однозначно. Зато теперь можно выбирать – купить кусочек дорогого, голубых кровей Эмменталя, вручную изготовленного из молока самых счастливых на планете альпийских коров, или же более доступного, малотребовательного Маасдама.

Что же до Мимолета, то история его создания переносит нас во вторую половину 17-го века, когда уже известный нам почитатель реблошона Людовик XIV вел утомительные войны с Нидерландами. Луи обладал уникальным даром окружать себя не только чувственными красотками с белой кожей и легкомысленными кудряшками, но и талантливыми, небезразличными чиновниками, среди которых особенно выделялся Жан-Батист Кольбер. Этот великоумный государственный муж ввел эмбарго на импорт голландского сыра и потребовал от фермеров Южной Фландрии создать подобный, а сделать сыр изнутри оранжевым повелевал сам Король-Солнце. Меркантильное на первый взгляд решение служило и благородной цели – укрепить боевой дух солдат, а заодно и подразнить врага.  Правда, Луи немного просчитался, когда выбрал для нового творения цвет, неразрывно связанный с положившей начало королевскому роду Нидерландов Оранской династией: и столетия спустя апельсиновый внутри Мимолет часто принимают за голландца. Тем не менее, этот сыр — самый что ни на есть французский. Эксцентричный, яркий, незабываемый!

И кто знает, как бы распорядилась судьба, был бы Людовик XIV более великодушным и уступчивым, прощал бы соперникам инакомыслие, не замечал бы их язвительных шуток, а привычно радовался бы роскошным застольям, великолепной музыке, трепетной заботе прекрасных женщин и восхищению придворных. Но нет, в покое не находил он отрады.

Об этом и написал Вольтер в своей сказке, что никто из живущих на земле не познал идеального счастья, пока не встретилась ему строптивая Арсена.

«И каждый красоте ее дивился —
О, как была гордячка хороша.
Жила в Париже. Муж ее стремился
Все прихоти исполнить, не ропща.

Чудесны были родичи Арсены —
не уставали деву развлекать —
Обеды, игры, из театра сцены,
Кто не оценит эту благодать?»

Но дни парижанки становятся все более невыносимыми: былые забавы надоедают, а добрые друзья вызывают лишь отвращение. Ей хочется свободы — познать другие страны, парить над облаками, обладать несметными богатствами, и тут скучающую страдалицу спасает Фея — она ведет ее в волшебный замок сплошь из золота и драгоценных камней, где Арсену принимают как богиню. Теперь жизнь ее — неописуемое наслаждение, но скоро и рай становится нестерпимым, ведь без любви — какой же это рай?.. 💓

(Продолжение следует… )